Графология — самая дорогая псевдонаука

«Графология это психологический анализ почерка.» — лаконично и немного безграмотно сообщает нам главная страница сайта Инессы Гольдберг, руководителя Института Графоанализа. На сайте утверждается, что с помощью графологии можно полностью, всесторонне проанализировать личность, провести психодиагностику, помочь выбрать профессию, решить проблемы в отношениях с партнером, провести психотерапию. Удивительно, что графология не лечит рак и перелом позвоночника!

Отражает ли почерк характер человека? Говорят, что характер человека отражает даже предпочитаемый им цвет нижнего белья. Вопрос в том, хотите ли вы верить подобным свидетельствам. Возможно, вы все же предпочтете, видя собственными глазами сильного, волевого и решительного человека, усомниться в результате графологического анализа, показавшего, что он — вялая мямля (что вряд ли произойдет — нужно же использовать эффект Барнума, о котором я скажу ниже… хотя с другой стороны, если есть шанс стрясти денег за графологическую психотерапию…). И хотите ли вы платить за получение сомнительных доказательств, что вы умны, красивы, а также гармоничная личность, от 270 $ (такова минимальная цена на услугу Института для частных лиц; графотерапия потянет на 520 подорожавших у.е.). Лучше спросите у мамы, честное слово.

Но какие же доказательства научности и достоверности графологии предлагаются на сайте Инессы Гольдберг? Они ведь там есть! Список под названием «Мировые научные исследования, которые доказали валидность графологического метода» насчитывает целых 13 пунктов. Рассмотрим все.


1. Заключения — работа о графологии и определении в почерке интеллекта человека, Альфреда Бине — ученого с мировым именем, основоположника теста интеллекта IQ.

Альфред Бине — психолог конца XIX века, когда клиническая психология как наука еще не была вполне выделена, а следовательно, любые рассуждения на тему того, что у людей в голове, проходили по статье «психология» в самом широком смысле — без особого учета степени их научности, обоснованности и достоверности. Список его публикаций включает такие работы, как «Экспериментальные исследования гипнотизма» и «Душа и тело». И да, он действительно разработал IQ-тест — для диагностики детей с задержкой умственного развития.


2. Данные по свыше, чем 200 исследованиям и научным статьям, опубликованным в бумажных научных мировых журналах по психологии, психиатрии и медицине, начиная с 1950 и кончая 2000 годами <…>

Честно скажу, не просмотрела все 200 статей. Но по первым нескольким десяткам (они идут не в хронологическом порядке, а в алфавитном, так что выборку вполне можно назвать случайной) можно сделать вывод, что они делятся на три группы:

- (бОльшая часть) исследования, не имеющие отношения к графологии, а имеющие к почерковедению, — реальной криминалистической дисциплине, о которой я скажу ниже, — либо к медицине.

- исследования про графологию, отнюдь не утверждающие ее научность: например, Anthony, D. (1967). Is graphology valid? Psychology Today, 1.

- разное.

Из последней группы исследований часть чисто социологических, никак с графологией не связанных — например, Briggs, D. (1980). A study of the influence of handwriting upon grades using examination scripts. Educational Review, 32(2), 185-193.

Ну и, конечно, попадаются настоящие, густые и сочные, работы по графологии — такие как Broschk, S. Graphology and personality – a correlational analysis. M.A. thesis. Department of Psychology, Rand Africaans University, South Africa. Но ни одна из них не опубликована в научных журналах.


3. Исследование Центр Оценки в сравнении с графологией. Графологический анализ как инструмент диагностики управленческого потенциала. Доктор Мария Анна Науэр, Швейцария, опубликовано в 1998, 42-45, в журнале 1998 , Мanagement, NR.4 Перевод с немецкого на яз. иврит. Также опубликовано в журнале Научная Графология, № 5 — 2010 г., стр. 14-20, перевод на рус. яз.

Ни журнал Management, ни журнал Научная Графология в список заслуживающих доверия рецензируемых научных журналов не входят.


4. Напряжение и расслабление: Исследование почерка с использованием Графодина (аппаратное исследование).
Клара Гольдзихер Роман. Оригинальная публикация — в журнале "Симпозиум Личности", №2, 1950, Нью Йорк.

5. Почерк и речь: Исследование диагностической ценности графических показателей для исследования нарушений речи
Клара Гольдзихер Роман. Оригинальная публикация — в "Логосе", Бюллетене Национального Госпиталя Нарушения Речи, Нью Йорк, 2, №1, 1959, стр. 29-39.

6. Исследование по изменчивости почерка: развитие скорости письма и стержневого нажима у школьников (аппаратное исследование).
Клара Гольдзихер Роман. Оригинальная публикация в США — Журнал Генетической Психологии, 1936, стр. 49, 1939, стр. 60.

9. Роль право и леворукости в почерке близнецов
Клара Гольдзихер Роман. Венгерский Психологический Обзор, том 15, 1942 г., №№ 1-4, стр. 64-68.

Медицина + социология. К графологии отношения не имеет. Плюс в двух последних случаях рекомендую обратить внимание на год издания: насколько строги были требования к научности методологии в то время в Венгрии — большой вопрос.


7. Графомоторные нарушения при деменции Альцгеймера
Кальман Я., Агарди Т., Янка З. Исследование Департамента Психиатрии Университета Сент-Джорджии.

Медицина. От себя добавлю, что если бы графология могла предсказать, будет ли у человека болезнь Альцгеймера — цены бы ей не было. Но я, честно говоря, сомневаюсь, что графолог хотя бы сможет понять по почерку, болеет ли человек Альцгеймером, если его заранее об этом не предупредить. (Кстати: посмотрите на сайте требования к отправляемым материалам. Если знать все о человеке все, что там перечислено — то можно и без образца почерка составить достаточно полную характеристику личности.)


8. Почерк при ревматоидном артрите
Д-р медицины Луис А. Готтшалк, К. Г. Роман, д-р психологии и д-р медицины Герман М. Серота. Источник — Институт психосоматических и психиатрических исследований Госпиталя Майкла Рииза и Института Психоанализа, Чикаго.

Медицина.


10. Определение индивидуальности несовершеннолетних развратных (извращенцев) на основе исследования их почерков
Д-р Немет Петер, Клара Гольдзихер Роман. Прикладная криминология и графология, Венгерская Специальная Педагогика, изд. Арпад, г. Калоча, 1933 г., стр. 12.

Название говорит само за себя. И, наверно, все уже обратили внимание: исследования одного и того же автора в 30-х годах в Венгрии по темам, мало имеющим отношение к «современной» «графологии», обеспечивают 5 из 13 пунктов, якобы доказывающих ее, графологии, научность.


11. Из книги Баруха Нево — израильского профессора психологии из Хайфского Университета, Научные аспекты графологии. Научная статья Графология и выполнение профессиональных обязанностей: исследование валидации. — израильского исследователя Амоса Дрори, Университет Бен Гурион, 2001, англ. яз. По запросу.

Во-первых, по-английски и «графология», и «почерковедение» — это одно и то же слово: “graphology”. Вполне возможно, что он писал как раз про почерковедение и его научные аспекты. Но он же психолог, — скажете вы. Да, скажу я, но это не значит, что в этой главе он хвалит упомянутую статью А. Дрори, а не развенчивает ее. Но даже если и хвалит — это публикация в издании университета (сразу хочу сказать, что никакого предубеждения против университета Бен-Гуриона у меня нет, насколько мне известно, там все вполне серьезно). А сам Барух Нево — крайне титулованный профессор (список титулов, pdf), сотрудничающий со многими университетами Израиля. Ну не думаете же вы, что уважаемому человеку отказали бы в такой мелочи, как опубликовать главу из его книги в сборнике университета?

Хотя — справедливости ради — за запрос денег не берут (хотя на сайте Инессы Гольдберг, может быть, и берут). Возможно, мне стоит самой таки прочитать эту книгу. Возможно, в ней блестяще, не оставляя камня на камне от аргументов оппонентов, доказывается научность графологии. Странно, впрочем, в таком случае приводить в данном, отнюдь не чрезмерно длинном, списке всего лишь одну главу из этой книги — кстати, написанной в 1986 году, когда графология только появилась и вопрос о ее научности действительно был временно поставлен (и довольно быстро решен).


12. Диссертационное исследование Сони Брощк Графология и Личность. Корреляционный анализ, Африкаанский (Бурский) Университет, 2003, англ. яз. Графология рассматривается как инструмент оценки персонала. По запросу.

Не сочтите меня предвзятой, но Африкаанский (Бурский) Университет?..


13. Данные о научном статусе графологии в мире — где официально признано применение графологического анализа в кадровой, медицинской, юридической, судебной и образовательной сфере.

Ссылка на другой графологический сайт. Но тот честнее — слово «наука» там не лезет изо всех щелей, а скромно упомянуто в одной-единственной фразе: France is the cradle of scientific graphology. Да и список, конечно, ни про какой «научный статус» не говорит — это просто перечисление стран, где есть всевозможные графологические институты (Графологические Институты, если следовать орфографии Инессы Гольдберг).


Что ж, мы разобрали «доказательства научности графологии», и они не продемонстрировали особой убедительности. Но что если я просто придираюсь? Креационисты тоже ведь постоянно оспаривают доводы сторонников теории эволюции лишь потому, что сами в нее не верят. Давайте зайдем с другой стороны — не с практики, а с теории — и посмотрим, что собой представляет графология с точки зрения критериев научности знания — хотя бы некоторых, ибо их много, и ценность их неодинакова.

Одним из неотъемлемых свойств научного знания признается объективность, то есть независимость результата от личности исследователя. Однако сайт И. Гольдберг сообщает нам следующее: «качественный графологический анализ почерка невозможен без участия живого специалиста, чей опыт и психологическое чутье незаменимы для наиболее точной интерпретации вариантов, сочетаний и нюансов графических признаков». Видимо, речь идет о том же самом «чутье», которое помогает гадалке видеть вашу судьбу в магическом кристалле. Думаю, что размещение на сайте такой — довольно компрометирующей, по крайней мере, с точки зрения человека, склонного к скептицизму — формулировки преследует как минимум две цели. Во-первых, это оправдывает отсутствие у графологии какой-либо внятной методологии — зачем она, если все строится на «интерпретации признаков» с помощью «чутья»? И во-вторых: Институт ведь не только оказывает услуги анализа личности и пр. Там еще, за каких-то несчастных 1480 $, могут обучить графологии любого желающего. Как же Институту защититься от будущих жалоб клиентов на его нерадивых учеников, написавших обидную и несправедливую характеристику, — «кого это вы тут навыпускали»? Только обезопасить себя, заранее поместив на сайте дисклеймер — дескать, все дело в чутье. Извините, мол, мы-то всему научили, а если человеку недостало чутья, чтобы увидеть в вашем почерке весь ваш ум и глубину моральных качеств и составить правильную характеристику, — это уж не обессудьте.

Но я отвлеклась. Перейдем к следующему критерию научного знания — фальсифицируемости. В общем, сразу ясно, что к графологии этот критерий не имеет отношения — доказать, что графология может ошибиться, нельзя. Если графолог мэтр, вроде самой Инессы, то всегда можно сказать, что пациент просто не признает в себе четко определенных по его почерку качеств, а если новичок — ну что ж, пока что не хватает чутья.

А вот с идущей рука об руку с предыдущим критерием верифицируемостью все уже гораздо интереснее. Дело в том, что идея написать этот текст появилась у меня не просто так, а после посещения семинара (бесплатного! ничему-то люди не научились) ученицы — или двух учениц, не помню — Инессы Гольдберг. В своей презентации юная дева (а может быть две) делала особый упор на научность графологии, и на то, что ее выводы о личности человека абсолютно точны. Подняв руку, я задала простой вопрос. «Допустим, у вас есть пять полных описаний личностей пяти людей, сделанных профессиональными психологами на основе признанных клинической психологией тестов. А также есть пять образцов почерка, принадлежащих этим людям. Можно ли со 100%-ной точностью соотнести каждый почерк с заранее данным характером?» Девушка долго мялась и упрекала меня в некорректности, но все-таки ответила: нет. Квод эрат, как говорится, демонстрандум — а ведь эксперимент, который был бы проще и лояльнее к графологии, чем этот, сложно придумать.

Еще немного критериев. Интерсубъективная проверямость — ни с какими научными дисциплинами, кроме психологии, графология не заявляет своей связи, а психологией, как уже отмечено выше, ее проверить нельзя. Эвристичность, т.е. способность научной теории в большей степени предсказывать, чем объяснять — тоже увы: предсказать графология ничего не может. Воспроизводимость — что ж, вполне возможно, что «анализ» двух разных графологов совпадет, если их обучал один и тот же человек по одним и тем же пособиям, но способность повторить неправильный вывод отнюдь не добавляет методу научности. В конце концов, в любом тесте с множественным выбором каждый из неправильных вариантов выберет довольно большое количество народу (например, если тест проходят все школьники страны). Но стоит ли из этого заключать, что каждый из этих вариантов — по-своему верен?..

В общем, у меня нет цели разбирать все критерии, но если существуют такие, по которым графологию можно признать наукой, я жду не дождусь возможности о них узнать — кто знает, может быть, моему просвещению поспособствует публикация этой заметки.

Далее я хотела рассмотреть, наоборот, критерии лженауки, но после всего вышесказанного уже начинаю чувствовать себя Капитаном Очевидность. Давайте сделаем так: вы выберете свой любимый перечень признаков лженауки — ведь такие списки составлялись многими уважаемыми учеными и популяризаторами науки, и наверняка есть тот, который вы предпочитаете (а если нет, см. статью «Псевдонаука» в Википедии), и сами посмотрите, скольким из них удовлетворяет графология. Так и вам будет интереснее, и я хотя бы отчасти переложу ответственность за выводы с себя — а то, может быть, я огульно поношу и шельмую?

Но еще один аспект я все же не стану исключать и озвучу свои соображения. Что-то ведь заставляет людей не только верить во все это, но еще и добровольно отдавать свои деньги, и важно понять, что именно. Поэтому скажу пару слов о когнитивных искажениях, стоящих на службе графологии.

Во-первых, конечно, это эффект Барнума, заключающийся в том, что люди склонны считать максимально расплывчатое описание личности подходящим лично им, особенно если его общий тон тяготеет к похвале. К тому же, если хотя бы несколько свойств угаданы точно (а почему бы и нет — какое качество ни придумай, в достаточно большой выборке найдутся люди, которые ему соответствуют), человек наверняка экстраполирует свое восхищение этой тонкой догадкой на все остальное описание и убедится в его полной достоверности.

Самоисполняющееся пророчество — если человек верит в реальность того, что ему насулила графология, он может повести себя таким образом, чтобы так все и получилось. (Кстати, позволю себе одно маленькое лирическое отступление — если человек заявляет вам, что он, к примеру, Овен, Козерог, либо же Есенин или Бальзак, то, несмотря на полную антинаучность астрологии и соционики, можете смело идти читать описание данного знака/типа и ожидать от человека соответствующего поведения. Если он сделал это столь важной частью своей идентичности, что считает необходимым сообщать об этом первым же делом, то это наверняка уже стало для него самосбывающимся пророчеством.)

Немного другой эффект — ретроспективное искажение, «фильтрация памяти о прошлых событиях через теперешнее знание». Приведу еще один пример с семинара, который я посетила. Рассказав об основных признаках почерка и их значениях, ведущая показала аудитории несколько образцов почерка известных людей (не называя их сначала) и предложила описать характер по каждому из предъявленных образцов. Когда после нескольких попыток описания называлось имя, люди страшно радовались («о, я так и думал(а), что он такой!»). В какой-то момент дело дошло до одного довольно красивого почерка, и люди стали называть положительные качества — целеустремленный, рациональный, дальновидный... Но когда выяснилось, что автор продемонстрированной записки — Адольф Гитлер, люди сделали вид, что они все угадали, просто «переименовав» названные качества — амбициозный, расчетливый, хитрый... Таким образом, аудитория даже не заметила, как результат изменился на прямо противоположный, причем это сделали они сами посредством «всего лишь» небольшого подгона изначальных версий под полученный ответ.

Эффект простого объяснения, частный случай когнитивной экономии. Личность человека удивительно сложна и многогранна — кого-то это факт восхищает, но человека, экономящего умственные усилия, попросту пугает. А ведь каждому хочется думать, что уж он-то разбирается в людях — хотя на самом деле вообще не факт, что в них можно «разбираться». Но куда проще жить, если с людьми все будет четко и понятно. Узкий почерк — признак узкого кругозора, а отсутствие наклона у букв — черта сдержанного человека. Приятная, успокоительная очевидность. (Должна честно признаться, что данную информацию я взяла не с портала Института Графологии, где за это тайное знание мне пришлось бы выложить круглую сумму, а с более демократичного сайта, где все интерпретации выложены бесплатно, а деньги — и то смешные, от 1000 до 2500 рублей — запрашиваются лишь за персональную консультацию графолога.)

И еще один эффект, название которого мне, к сожалению, неизвестно, но наблюдается он часто: склонность некоторых людей доверять только вещам, за которые они заплатили, причем чем больше заплатили, тем сильнее доверие. На это часто сетуют врачи: если честно сказать человеку, что лекарство от его недуга — спокойный отдых на больничном, проветривание помещения и обильное питье — или, паче чаяния, более подвижный образ жизни и здоровое питание — то нередко это может спровоцировать скандал, с обязательными обвинениями в безразличии и некомпетентности, разрешить который можно только назначением дорогостоящего лечения, а в идеале, для начала, нескольких дорогостоящих анализов. Когда заблуждение «дорого = хорошо, дешево/бесплатно = плохо» посещает головы людей, которым банально некуда девать деньги, это не страшно. Для таких людей графология идеальна — стоит это куда дороже, чем, например, услуги профессионального таролога. Но вот если человек ради консультации графолога буквально продает последний айфон — это очень печально.

В заключение еще раз скажу: не нужно путать графологию с почерковедением (и, соответственно, априори считать шарлатанством все англоязычные статьи, в названии которых присутствует слово “graphology”). Почерковедческая экспертиза проводится экспертами-криминалистами в тесном сотрудничестве с медицинскими и лингвистическими экспертами и с учетом прочих криминалистических данных (например, принадлежности отпечатков пальцев на листе, на котором стоит спорная подпись). Она обладает разработанной методологией, отвечающей научным критериям, и преследует четко определяемые цели. Увы, она не подберет вам идеального партнера и не поспособствует карьерному росту, ну что ж — без мракобесия жизнь, конечно, гораздо скучнее...

Елена Тищенко

Мои твиты

• Вт, 07:10: Графология — самая дорогая псевдонаука http://t.co/6st4YL7p2J
• Вт, 10:57: Война бобра с козлом http://t.co/aSKnqY32hq

О теологии

“Может ли теолог искренне думать, будто он становится умнее оттого, что начинает употреблять туманные слова: дух, бестелесная субстанция, божество и так далее — вместо понятных слов: материя, природа, движение, необходимость? Но как бы то ни было, раз эти темные слова были придуманы, то пришлось связать с ними какие-нибудь идеи, а эти последние можно было почерпнуть лишь из явлений столь презираемой природы, которые одни только доступны нашему познанию. Люди заимствовали эти идеи у самих себя: их душа послужила образцом всемирной души; их дух стал моделью духа, управляющего природой; их страсти и желания стали прототипом страстей и желаний бога; их разум стал прообразом его разума. То, что соответствовало потребностям людей, было названо порядком природы; этот мнимый порядок стал мерой божественной мудрости; наконец, качества, которые люди называют в самих себе совершенствами, стали миниатюрными прообразами божественных совершенств. Так, несмотря на все свои усилия, теологи всегда оказывались да и будут оказываться впредь — антропоморфистами, видящими в человеке единственную модель своего божества. «Человек, — говорит Монтень, — может быть лишь тем, кто он есть; он способен выдумывать лишь в меру своего опыта; какие бы усилия он ни предпринимал, ему будет известна лишь собственная душа». Одному весьма знаменитому человеку (5) сказали, что бог создал человека по своему образу и подобию; человек отплатил ему той же монетой, возразил этот философ. Ксенофан говорил, что если бы быки или слоны умели ваять или рисовать, то они, разумеется, изобразили бы божество в своем собственном виде и в этом отношении были бы не менее правы, чем Поликлет или Фидий, придавшие ему человеческую форму. «Мы видим, — говорит Ламотт-Левайе, — что теоантропия является основанием всего христианства».

Действительно человек всегда видел и будет видеть в своем боге только человека; как бы он ни мудрил, как бы ни увеличивал могущество бога и ни умножал его совершенства, он может сделать из бога лишь гигантского, чрезмерно увеличенного человека, имеющего фантастический характер ввиду совмещения в нем противоположных качеств: бог всегда окажется каким-то до невероятности колоссальным, а потому совершенно непостижимым существом. Так, божеству приписывают разум, мудрость, доброту, справедливость, знание, могущество потому, что человек сам разумное существо и замечает мудрость у некоторых представителей человеческого рода, любит находить у них благоприятные для него самого склонности, уважает тех людей, которые обнаруживают справедливость, сам обладает знаниями и встречает других более знающих людей, наконец, обладает некоторыми способностями, которые зависят от его организации. Вскоре он начинает слишком широко истолковывать или преувеличивать все эти качества; зрелище явлений природы, которых он не в состоянии воспроизвести и которым он не может подражать, заставляет его проводить различие между своим богом и самим собой; но он не знает, где остановиться, и боится обмануться, осмелившись установить границы приписываемых им божеству качеств; для характеристики их он пользуется туманным и абстрактным словом бесконечное. Человек говорит, что божественное могущество бесконечно; это значит, что при виде грандиозных явлений, творцом которых ему кажется божество, он не знает, где предел могущества последнего. Человек говорит, что доброта, мудрость, знание, милосердие божества бесконечны; это значит, что он не знает, где предел совершенства существа, могущество которого так безмерно превосходит его собственное могущество. Человек говорит, что этот бог вечен, то есть бесконечен в смысле длительности, так как не представляет, чтобы бог мог начать или перестать существовать, считая это недостатком тех недолговечных существ, которые по его наблюдению подвержены смерти. Человек предполагает, что причина явлений, свидетелем которых он является, необходима, неизменна, постоянна, а не подвержена переменам подобно всем ее преходящим творениям, которые, как ему известно, доступны разложению, разрушению, перемене формы. Так как этот гипотетический двигатель не виден человеку и всегда действует скрытым и недоступным образом, то он предполагает, что бог подобно скрытому принципу, одушевляющему его собственное тело, является движущей силой вселенной; вследствие этого он делает из него душу, жизнь, принцип движения природы. Наконец, в итоге утонченных умозрений человек приходит к убеждению, что принцип, движущий его тело, есть дух, нематериальная субстанция, и делает своего бога духовным, или нематериальным, необъятным, хотя и лишенным протяжения, неизменным, хотя и способным приводить в движение природу, считая его творцом всех происходящих в природе изменений.

<...>

Тем не менее некоторые мыслители в итоге продолжительных размышлений пришли к тому, что необходимо допустить существование во вселенной только одного божества, достаточно могущественного и мудрого, чтобы управлять ею. В этом боге видели какого-то ревнивого царя природы; полагали, что придать этому государю, который один имел право на поклонение со стороны обитателей земли, союзников или соперников значило бы оскорбить его; думали, что он не может примириться с разделением власти; предполагали, что при своем бесконечном могуществе и безграничной мудрости он не нуждается ни в разделении власти, ни в помощи. Поэтому некоторые мыслители, более хитроумные, чем другие, признали существование лишь одного бога, воображая, что сделали этим очень важное открытие. Однако с самого начала они должны были испытать большие затруднения ввиду крайней противоречивости явлений, творцом которых считался этот бог; им пришлось приписать ему противоречивые, несовместимые, исключающие друг друга качества, так как в любое мгновение можно было наблюдать производимые им противоположные явления. Предположив существование бога как единственного творца всех вещей, пришлось присвоить ему безграничную благость, мудрость, могущество, соответствующие тем благодеяниям, тому порядку, тем чудесным явлениям, которые наблюдались в мире. Но с другой стороны, как не приписать ему коварства, неблагоразумия, прихотей при виде частых неурядиц и бесчисленных бедствий, жертвой которых так часто является человечество, а сценой — этот мир? Как не счесть его неразумным, видя, что он постоянно занят разрушением своих собственных дел? Как не заподозрить его в бессилии, неизменно видя невыполняемыми планы, которые ему приписывают?

<...>

Несмотря на нелепость и противоречивость этих идей, они легли в основу всех религиозных суеверий на земле: с их помощью рассчитывали объяснить происхождение зла и указать причину бедствий человечества. Однако люди не могли не заметить, что они часто страдают на земле, не совершив никакого преступления, не сделав никакого нарушения, которое могло бы вызвать гнев божества; они наблюдали, что даже те, кто самым верным образом исполняет мнимые повеления бога, часто испытывают ту же участь, что и дерзкие нарушители его законов. Привыкнув уступать силе и считать ее источником права, привыкнув дрожать перед своими земными повелителями, наделенными правом быть несправедливыми, привыкнув никогда не оспаривать привилегий и не критиковать повелений власть имущих, люди еще меньше осмеливались критиковать поведение своего бога или обвинять его в беспричинной жестокости. Впрочем, служители царя небесного нашли средства обелить его и взвалить на самих людей всю вину за их бедствия, или наказания, тяжесть которых им приходится нести; ссылаясь на свободу, якобы данную человеку, жрецы стали утверждать, что человек согрешил, его природа испортилась и весь род человеческий терпит наказание за вину своих предков, которую неумолимый небесный царь вымещает на невинном потомстве последних. Такого рода месть нашли вполне правомерной, так как под влиянием постыдных предрассудков люди соразмеряют наказания не столько со значением проступка, сколько с могуществом и значением лица, потерпевшего от этого проступка. Руководствуясь данным принципом, полагали, что бог имеет бесспорное право без всякой меры мстить за оскорбление своего величия. Одним словом, теологическая мысль пустилась во все тяжкие, чтобы доказать вину людей и оправдать божество перед лицом бедствий, которые природа заставляет испытывать человечество. Придумали тысячи басен, чтобы объяснить, как в мире появилось зло; и месть неба показалась вполне обоснованной, так как решили, что за преступления против великого и всемогущего существа полагаются бесконечно тяжкие наказания.
<...>

Таким образом, люди, не умея видеть в добре и зле одинаково необходимые явления и не будучи в состоянии отыскать их настоящие причины, выдумали фиктивные причины, различные зловредные божества, в существовании которых ничто не могло их разуверить. Между тем, изучая природу, они могли бы убедиться, что физическое зло есть необходимое следствие некоторых свойств известных вещей; они поняли бы, что всякие эпидемии, поветрия и болезни зависят от физических причин, от известной совокупности обстоятельств, от сочетаний, которые, хотя и носят вполне естественный характер, тем не менее пагубны для их рода; они постарались бы отыскать в самой природе средства, способные ослабить или прекратить явления, приносящие им страдания. Аналогичным образом люди убедились бы, что духовное зло является необходимым следствием их дурных учреждений; что войны, неурожай, голод, всякого рода бедствия, несчастья, пороки и преступления, от которых они столь часто страдают, зависят не от небесных богов, а от несправедливости земных государей. Для устранения всего этого зла они не воздымали бы напрасно своих дрожащих рук к призракам, которые не способны облегчить их положение и вовсе не являются виновниками их бедствий; они стали искать бы в более разумном управлении, более справедливых законах и более целесообразных учреждениях средства против своего злополучия, ошибочно приписываемого ими мести какого-то бога, которого жрецы изображают им в виде тирана, запрещая в то же время сомневаться в его справедливости и доброте.

Действительно, людям не перестают повторять, что их бог бесконечно благ, что он желает своим творениям лишь добра, что он делает все только для них; но, несмотря на эти столь льстивые уверения, в религии преобладает мысль о злобе бога, которая способна приковать к себе внимание людей скорее, чем мысль о его доброте: она первой приходит в голову, когда начинают думать о божестве. Мысль о зле неизбежно производит на человека более сильное впечатление, чем мысль о добре, поэтому добрый бог всегда будет оттеснен на задний план злым. Таким образом, признают ли нескольких богов с противоположными интересами или допускают одного царя вселенной, чувство страха необходимым образом берет верх над чувством любви; доброму богу поклоняются лишь для того, чтобы он не давал воли своим капризам, прихотям, злобе; только страх и тревога заставляют человека падать ниц перед ним, чтобы смягчить его суровость. Одним словом, хотя нас не перестают уверять, будто божество преисполнено милосердия, сострадания и доброты, повсюду воздают рабское, продиктованное страхом поклонение злокозненному гению, капризному хозяину, опасному демону.

Это не должно удивлять нас: мы питаем искренние чувства доверия и любви лишь к тем, у кого замечаем постоянное желание делать нам добро; если же мы начинаем подозревать у них желание, возможность или право вредить нам, то мысль о них становится нам неприятной, мы начинаем бояться их, не доверять им, ненавидеть их в глубине души, не осмеливаясь даже сознаться себе в этом. Если на божество следует смотреть как на общий корень добра и зла на земле; если оно то делает людей счастливыми, то погружает их в пучину бедствий или сурово карает, то люди, разумеется, должны бояться его прихотей или строгости и больше думать об этом, чем о его доброте, которая так часто вовсе не оправдывается на деле. Поэтому мысль о царе небесном должна постоянно тревожить их; суровость его приговоров должна заставлять их трепетать больше, чем его добрые дела могут утешить или успокоить их.

Если иметь в виду эту истину, то легко понять, почему все народы на земле трепетали перед своими богами, создавая в честь их странную, бессмысленную, мрачную и жестокую обрядность; они служили им как причудливым деспотам, знающим только голос своих прихотей, порой благоприятных, но чаще пагубных для их подданных, как каким-то капризным хозяевам, не столько любимым за их благодеяния, сколько страшным из-за их злобы и суровости, хозяевам, которых никогда не осмеливаются назвать несправедливыми или чрезмерно требовательными. Вот почему поклонники единого бога, на которого нам указывают как на образец доброты, справедливости и всяческих совершенств, обращаются с самими собой весьма жестоким и странным образом, казнят себя, чтобы предупредить небесное мщение, и совершают самые ужасные преступления по отношению к другим лицам, если рассчитывают смягчить таким образом гнев и пробудить милосердие своего бога. Все религиозные системы людей, приносимые ими жертвы, их молитвы, обряды, церемонии всегда имели целью отвратить ярость божества, предупредить его капризы, пробудить в нем чувство доброты, которому оно изменяет на каждом шагу. Все усилия и ухищрения теологии были направлены на то, чтобы примирить во владыке мира противоречивые идеи, порожденные ею же самой в умах смертных. Теологию по справедливости можно было бы определить как искусство сочинять химеры, сочетая взаимно исключающие друг друга свойства”.

Гольбах П. Избранные произведения в двух томах. М.: Издательство социально-экономической литературы, 1961. Том 1. Стр. 386-398